Мария* условно хорошая жена — она делает ровно то, что Соломон от неё ожидает (нет, не требует). Мария условно хорошая мать — и Логан, и Давид хорошо воспитанные дети и в состоянии самостоятельно определить свои цели по жизни, в состоянии попросить помощи там, где надо и в состоянии справиться своими силами там, где могут. Мария (условно) хороший врач — она служит на благо Корпорации, когда-то во имя её же блага (и блага всего оставшегося человечества) закончив институт, а ныне снабжая протезами всех желающих (и всех, кто в состоянии оплатить полную сумму, а ещё лучше — расписаться в кредите за красивую лапку, дорогую и прочную почку, кастомное сердечко, красивый светящийся глаз, ну, вы поняли).
Мария, сказать по чести, разбивает сердце Соломону, но он ей об этом, конечно, не скажет — пока её не ловят за руку, пока она молчит и улыбается, пока она лжёт, глядя дорогому супругу в глаза, пока она закрывает глаза на то, что делают её дети. Всё это время Соломон будет любить её — потому что она исполняет своё предназначение, следует своей мечте, делает себя счастливой исключительно самостоятельно, зачем же вмешиваться.
Мария — повёрнутый на своей работе профессионал, которому надо... нет, просто жизненно необходимо приносить пользу абсолютно всем без исключения. У пациента нет средств даже на кредит? Мария шепнёт ему на ухо адрес — и глубоким вечером того же дня подальше от сияющей клиники Корпорации предложит вариант намного дешевле, кем-то уже использованный, совершенно не отслеживаемый (но это не точно, — с осторожной улыбкой говорит Мария, — поэтому осторожнее). Без кредитов, пап, мам, заложенных душ. Конечно, работать будет не очень. Конечно, не новая уже модель, а старый вариант. Конечно, так себе. Но работает же. Да и сумма совсем не та, которую требует Корпорация. Мария поможет. У неё есть средства. У неё есть возможность. Она обязательно, обязательно поможет. Потому что иного варианта у неё есть.
Мария знает — Соломон любит её, защищает и оберегает, балует подарками, даёт свободу. Но она знает — если за ней придут, Соломон не будет вступаться. Потому что он знает; потому что любовь его — знание; потому что он знает — и ничего не делает, не сдаёт, не просит одуматься, не запрещает прекратить. Потому что иногда — но только иногда, Мария не просит большего — он помогает там, где она сама не может справиться.
Мария знает, что ещё немного — и она пересечёт черту, которую нарисовала себе сама и запретила когда-то себе же пересекать. Ещё немного — и вот.
А нет. Уже пересекла. Верный Логан говорит, что может помочь мамочке в её работе; добрый, ласковый Логан с чужими глазами тащит мамочке в ноги едва отмытые от крови протезы, тщательно протёртые синтетические почки, хорошее и почти без царапин сердце (ещё пару часов назад оно было чьим-то). Мария борется с толпой демонов сразу — Логан помогает ей, он такой хороший мальчик, но несколько лет назад Логан — любимая, хрупкая дочка, лапочка-девочка, с большими глазами и мягким румянцем на бледных руках. Как жаль, что Шо тогда не нравилось всё, что досталось ей от матери — тело, цвет глаз, манера говорить, эти поджимающие в обиде губы и, главное, имя, которое Мария выбирала сама.
Соломон говорит — я могу ей помочь и она проживёт дольше, чем если оставить всё как есть, ты хочешь потерять ребёнка, Мария? Она соглашается. И получает не новую дочь, а ядовитого, ударопрочного, мать его, сына. Логан любит мать и потрошит ради неё, прикрываясь ненужной ему верой.
Мария мысленно рисует ещё одну черту и говорит себе — наверное, не сегодня.
