Понедельник — день тяжёлый.

Этой остопиздевшей истине уже порядка ста лет, но что-то, как известно — никогда не выходит из моды. Из моды никогда не выходил и тезис: “кто не работает — тот не ест”. Металлический привкус во рту, вызванный пережатой между зубов отвёрткой охотно его подтверждал.

Бойцов не был “ночным зверем”, не верил в типажи тех, кто просыпается раньше или позже по стечению каких-либо внутренних схем. Он ещё с рождения решил, что слишком стар для этого дерьма и верил в исключительно простые вещи: если спать захотелось — поспи, кто его знает, сколько ещё этой, летящей в бездну помойке, с названием “мир”, осталось существовать? А так — хотя бы выспишься к новому армагеддону. Спать хотелось, но крупный заказ над которым он работал с прошлой недели не давал — “мёртвая линия” ещё была далеко, однако, как правило, у клиентов не возникает недовольства по поводу работы завершённой заранее, а ему бы не помешали деньги уже сейчас.

Согнувшаяся фигура в очках, напоминавших тактические, нависала над какой-то мешаниной из деталей. Со стороны процесс скорее походил на попытки обнаружить наноиглу в груде металлолома, а не на работу.

Лампа под потолком мерзко помигивала. Он косится на неё через плечо, морщась. Кажется Корсо велела поменять эту лампочку недели две назад… Макс отвернулся к предмету работы, сменил одну отвёртку, зажатую зубами, на другую, подруктив деталь на своём протезе. Ну, можно сказать, что у меня просто не доходили руки. Он хмыкнул. Хотя лампочку бы сменить стоило…

Хозяйки самого незаурядного гардероба во всей пустоши не было “дома”, Ульяна редко бывала незаметной, тем более в масштабах скрипучей одноэтажной лавки, и ещё реже она бывала “на месте” в вечернее-ночное время. Впрочем, какое ему до этого дело?

Всматриваясь в показатели измерений на датчиках стёкл очков, с раздражением он отмечает, что дело всё-таки есть…

Входящие в лавку двое не похожи на запоздавших клиентов. Хотя бы потому, что таковых в списках Бойцова попросту не было. Вынимая отвёртку из зубов и поворачиваясь к новоприбывшим лицом, он сначала вопросительно кивает, не имея желания тратить воздух на пустые разговоры. Потерянными парни в чёрном не выглядели, на клиентов “Африки” они не походили тем более. Шлемы скрывали лица.

Один из “гостей” потянулся к, очевидно, кобуре. Макс резко приподнял руки в умиротворяющем жесте, перехватив отвёртку в механическую.

— Прежде, чем мы начнём — позвольте снять очки.

Он медленно стягивает спецоборудование с переносицы, пока двое из ларца начинают издавать смешки.

— Не переживай, старик, когда мы закончим — они тебе уже не понадобятся!

— Расслабься, сделаем всё быстро!

Смех усиливается. Он кладёт очки на стол.

— Возникают сомнения…

Остриё отвёртки вонзается первому в шлем, второй хватается за пушку, но выстрел из-под прилавка происходит быстрее. Крик “чёрного” заглушается экипировкой. Макс скользя перескакивает через стол, ногой выбивая оружие из рук второго, резко разворачивается к первому, одновременно выдёргивая отвёртку из шлема правой рукой и нанося точный удар в подбородок левой, ещё разворот — отвёртка угождает в сонную артерию второго. Рассчитайсь. Обе незваных гостя падают почти одновременно.

— А нет, действительно быстро.

Третий сносит его с ног. Он возникает из ниоткуда, Макс едва успевает сгруппироваться, защитив руками голову, но защита сомнительна — пробивающие удары осыпаются градом с механической методичностью. Третий не использует оружие. Третий уложил его на лопатки, уселся сверху и выбил пушку из рук. Третий пытается забить его до смерти руками. По ощущениям начинает казаться, что он близок к успеху. Кулак пробивает защиту, жёсткий удар в челюсть рассекает губу, Макса едва не выносит в нокдаун. Третий — не человек. Вот тебе — туз в механическом рукаве. Заслоняя себя правой, левой Бойцов зажимает какой-то провод на протезе — правая рука даёт разряд тока, Третьего коротит и эта заминка — шанс. Макс пробивает боковой в скулу, резко подтягивается на локтях назад и ударом двух ног лягает Третьего в корпус, Третий опрокидывается, но тут же вскакивает — в неестественно-жёлтых глазах вспыхивает ненависть. Он наступает, печатный машинный шаг, ёбучий ночной кошмар, Максим всё ещё пятится на локтях, глядя в безобразное лицо, вскакивает через перекат вбок, рывок к оружию пресекается ударом ноги под дых, воздух выходит из лёгких, срабатывает “обратное дыхание”, Бойцов вцепляется Третьему в ногу, резко дёргает его на себя, ударяет протезом — уворот; блокирует джеб левой; пробивает блок правой и резко кидается в сторону трупов Первого и Второго, проезжается задницей по полу в попытке ускорить движение, хватает пушку, разворачивается и выстреливает дважды, когда, в трёх шагах от него, груда — теперь уже металлолома — наконец, падает.

Макс сидит на своей ноге между двух трупов, с выставленным вперёд оружием ещё секунд двадцать. Дышит носом тихо, но очень тяжело. Лёгкий тремор левой руки в тусклом свете мигающей лампы почти незаметен. Бойцов смотрит на осевшего на колени синта с широченной дырой в башке. Хорошо… “Вот и хорошо…” — троекратное повторение должно убедить в правдивости. Много нового материала для работы…

Три трупа. Паршиво. Тот, которого я пробил отвёрткой, поди, уже весь пол засрал своей кровью. Ульяна не оценит новый дизайн интерьера. Надо будет поменять лампочку и постелить ковёр до её прихода.

Поднимаясь, он не выпускает оружие из рук, шаг отчего-то выходит хромым, после схода адреналина тело постепенно начинает болезненно ныть. Макс подхватывает синта подмышки и оттаскивает к кладовой, впихивает туда, запирая дверь новым кодом. Сползает вниз, упираясь затылком в металлическую поверхность. Выдыхает, прикрывая глаза. А ведь мог бы спать и умереть во сне…

Ему кажется, что он слышит своё имя откуда-то словно из-под воды. Настойчивей. Отчаянней?

— Максим?

Он резко открывает глаза, его дёргает. Голос звучал в реальности — Ульяна? Видимо его вырубило. Сколько он так сидел? Тело будто бы затекло, боль звенит в костях и суставах, он поднимается ломано и отвратительно медленно.

— Да…

Хрипотца звучит тише, чем следовало бы, судя по интонациям незримой собеседницы. Прочищает горло, двигаясь вперёд.

— Да, иду.

Он выходит (скорее вываливается) в “прихожую”, силуэт Корсо кажется ему словно уменьшившимся в размерах. Лампочка мигает так слабо, что кажется уже перегорела, но делая ещё несколько шагов вперёд, он различает следы побоев на лице, которое для этого не предназначено. Выгибает бровь.

— Африка… какого… что случилось?

Кажется понедельник выдался весёлым не только у него.

Медикаменты в лавке имелись, но их качество и количество представляло из себя рубрику “от случая к случаю” и сейчас “случай” был не на их с Корсо стороне. Бойцов модником не был, но масштаб трагедии, произошедшей с костюмом сожительницы, взглядом оценить мог даже он. В лавке два трупа и почти нет медикаментов, отличная комбинация. Он нахмурился ещё сильнее, разбитая губа саднила. Сдёрнул со спинки близстоящего стула плащ и, тряхнув его, накинул на плечи Ульяны.

— Пораспинаешься о том, насколько у меня не модный прикид по дороге. Я вызову такси. Было бы неплохо намазать вот это всё у тебя на лице тем, чего у нас нет в аптечке. И поесть. Подыхаю с голоду.